приснился мне странный сон. и проснувшись я вдруг подумала, а как вот санитарки в военное время вытаскивали раненых с поля боя… чисто технически. наверное были какие-то уставы, инструкции, предпочтения - кого первым выносить, например. кого, извините, оставить, если эвакуация проблематична… опять же, были ли какие-то методы поощрения. как, наконец, поддерживалась мотивация? вот так вот, отвлекаясь от мысли о нечеловеческом усилии, невероятном героизме, немыслимом самоотречении.
ну и - что проще - простой поиск в Сети выдал прелюбопытные материалы. самый на данный момент ценный привожу тут.
Стенограмма сообщения
Из воспоминаний т.Сысоевой, Ольги Иосифовны.
ЦГАИПД,
фонд 4000, опись 10, дело 624
Я, Сысоева Ольга Иосифовна, рождения 1907г в Ленинграде проживаю с 1937 года. Работала в пограничных войсках НКВД с 1924 года.
Перед объявлением войны 18 июня приехала в Ленинград из Таллина, где была временно, а 22 июня в день объявления войны пошла в РОКК Володарского района к т.Круминой и попросила использовать меня. Меня назначили командиром санитарной дружины, дали 120 девушек лучших участниц финских событий, подготовила их и 4 июля вступили в бой под Кингисеппом. В ходе боёв пришлось девушек распределить на посты, которые были послабее – оставила на ППМ, а сама, взяв 24 чел. из них, попала во второй стрелковый полк 1-й гвардейской дивизии. Мы всё время были в горячих боях, вытаскивая раненых бойцов с поля боя. В первый же день из моей дружины погибли 2 девушки – Седова Гута и Тарвид Марина. Это были жуткие дни. 14-15 июля, под Елизаветиным загорелись 4 деревни, немцы подошли к нам совсем близко, были даже видны их танки; девушки мои натаскали к пункту человек 180 раненых, а наши войска продолжали отступать. В это время из деревни привезли обед, но нам было не до обеда, из походной кухни выбросили макароны, положили туда несколько человек раненых и отправили обратно в тыл. Со мной остались 4 девушки – Нестерова, Егорова и др., которые мне помогали. Наконец я отправила их на командный пункт и осталась одна. Начальник санитарного пункта уехал, а девушки были посланы, чтобы сообщить, что мне одной не справиться с ранеными, а бой всё разгорался, враг подошёл совсем близко. Мне стал помогать командир нашей разведки, мы уложили с ним в машину 47 чел. и отправили их. Я осталась с оставшимися тяжело ранеными, и вижу, что я не могу их спасти и вытащить из боя, они были без признаков жизни. Собрала в кучу всё оружие и чтобы не досталось немцу я броском гранаты уничтожила и оружие и тяжело раненых бойцов. Сдаваться в плен я не хотела и уползла к окопам 8 роты, где подтаскивали снаряды, за меня дружинницы страшно испугались, что оставили меня одну и ползком приблизились к мне, в числе их была и Нестерова, с приказом от командира, чтобы мы немедленно уползли, так как немец настолько близко, что оставаться опасно, так как можно попасть в плен. Мы успели взять несколько раненых и быстро отползти. Мы только что успели укрыться в лесочке, как немцы заняли это место. С нами был комиссар т.Чайников, который распределил между нами обязанности. Мне с девушками он поручил ползти к части, чтобы сказать, что от его роты ничего не осталось и что он, Чайников, остаётся партизанить. Не успела я отползти метров на 100, как его сразу убило. От роты, вместе с командованием, осталось всего 11 чел. Мы до 11 часов ночи лежали не поднимая головы, настолько большой был обстрел, а немцы были так близко, что была слышна их речь и продвигаться дальше было невозможно. Наконец, в 11 час. ночи получили приказ ползти дальше. Ночь была тёмная и чтобы не растеряться и не производить лишнего шума нам дали в руки верёвочки, чтобы мы могли ползти друг за другом.
Проползая очень близко от немцев, мы слышали их окрики и нам приходилось часто останавливаться. Перед утром мы выползли к деревне, но не знали кто в ней находится. Здесь нам одна пожилая женщина сказала, что в деревне сосредоточен весь наш транспорт, и действительно, мы только что подползли к лесу, как увидели командира полка и комиссара (2-й стр. полк) и машины с документами. Не успели мы отдохнуть, как опять пошли немецкие танки. Комиссар сказал нам, что надо держать оборону теми людьми, которые остались, но живым врагу не сдаваться. Комиссар полка взорвал все штабные документы, также погибла часть оружия, а мы бежали в рожь и засели в ней. Здесь нас, девушек, было много, видимо присоединились из штаба. Комиссара полка сразу же убило, командир же полка сказал, что нам выпала ответственная, боевая задача: мы должны были сбить немецкие танки, задержать их во что бы то ни стало, так как Комаров с 50 чел. оставшийся в тылу у немцев должен был пробиться чего бы это ни стоило и мы должны были дать немцам бой с танками, чтобы отвлечь их внимание и этим помочь Комарову пробиться к своим. Командир также сказал нам, что лучше погибнуть геройской смертью, но живым сдаваться нельзя.
Мы все залегли. Видим танки идут совсем уже близко, надо было принимать бой. И мы его приняли: был подбит бутылками с горючим – первый танк бросился в бок как раз к тому месту, где мы сидели, но здесь оказалась одна девушка-героиня, она выскочила, вскочила верхом на броню танка, выругалась матом, добавив, что лучше погибнуть на танке, уничтожив его, чем быть им раздавленной и она взорвала танк, \сама/ погибнув героиней. Затем были сбиты средний и последний танки. 4 часа мы бились с 9-ю танками, сбив из них 3 танка, остальные пришли в замешательство и повернули обратно.
Таким образом задание было выполнено. Комаров пробился и мы с ним встретились за Ропшей. Тов. Комаров взял меня в свою часть. Здесь у меня было 18 девушек и командир дивизии дал под моё командование 10 чел. красноармейцев. Мы пошли в совхоз, находящийся за Ропшей, но здесь я получила задание оставить свою дружину и ползти за командиром, который был ранен и лежал во мху. Со мной поползла Нестерова, но у неё вдруг отнялись ноги и она не могла дальше двигаться. Я поползла одна и три дня я ползала, разыскивая раненого командира на расстоянии в три километра. И наконец прибегая к свисту я его нашла. Питания у нас не было, был только концентрат пшена. Мы выползли к танковой части ночью, но во время этого пути меня вторично ранило в ногу, на деревьях было много кукушек и видимо одна из них нас заметила. Ранение было небольшое. В танковой части мне оказали первую помощь, там я сдала раненого командира и вернулась в свою часть.
22 августа стал опять наступать немец. В это время нам не подвозили продукты и в деревне, где мы стояли, мы собрали кур и стали варить обед. Немец увидел дым и налетел на нас в количестве 13 самолётов. Он нас совершенно засыпал гранатами, мы не знали, \куда/ деться. Часть девушек успела скрыться в землянки. Я же укрылась за домом. Ко мне подбежала дружинница Шура Худобина, также села около меня и положила мне свою голову на колени. Бомбёжка была невероятная. Осколком гранаты Шуре оторвало голову, тут же у меня на коленях и кровью и мозгами мне залепило всё лицо. Сама же я была ранена в ногу. Спасаясь от бомбёжки к нам бежали красноармейцы и дружинницы и садились около меня, \также/ думая укрыться от бомб. Но как раз это место и оказалось самым опасным. Все находившиеся здесь были убиты, сама же я оказалась под горо заваленной трупами.
Когда несколько утихла бомбёжка и только что я хотела встать, как вижу, что недалеко, в поле, опустился немецкий самолёт. Из него вышел немец, подошёл к нам, растолкал ногами убитых, обчистил их карманы и ушёл улетел на своём самолёте. Я лежала не шевелясь и поскольку моё лицо было залито кровью и мозгами, он видимо также счёл меня за убитую. Девушки, скрывшиеся в землянках все остались живы. Увидев меня в таком состоянии, очистили меня. Сразу же была налажена связь. Пришёл командир, убрали трупы, похоронили убитых, а меня два красноармейца и девушки-дружинницы по лесу вытащили, а потом пришла машина и отправили в медсанбат.centralsector.narod.ru
Находясь в госпитале я получила орден Ленина. Мною было вытащено раненых бойцов вместе с оружием только из одного боя 47 человек. Сколько всего было вытащено трудно сказать, в медсанбате мне говорили, что мною было вытащено раненых огромное количество. Я не знаю сейчас, откуда у меня бралось столько силы, я была просто невменяемая. Я вытаскивала раненых на дорогу, останавливала проезжающие машины, не считаясь кто в них ехал, будь то полковник или генерал и заставляла брать раненых.
Представлял меня к награде герой Советского Союза тов. Белоулин.
После ранения меня хотели отправить в Ленинград. Я отказалась и тогда получила назначение фельдшером во 2-й арт.полк. Будучи ещё раненой я была пом.нач-ка эвак.отделения, помогала эвакуировать раненых. Когда я уже выздоравливала, в госпиталь пришёл начальник санитарной службы и назначил меня в миномётную батарею, сказав, чтобы я отобрала себе девушек-дружинниц по своему усмотрению. В эту батарею меня назначили потому, что я уже имела опыт в боях. Здесь я работала всё время и очень много вытаскивала раненых из боёв, – человек по 50 каждый день.
Утром, 15 сентября, я взялась сопровождать две машины с ранеными в город. В одной из них был лётчик, которого я вынесла. У него было очень тяжёлое состояние, а шофёр попался такой, который ни за что не хотел везти. Поэтому командир и предложил сопровождать эти машины, чтобы в случае сопротивления этого шофёра я могла его пристрелить, а лётчика доставить на место.
В это время, т.е. 15 сентября, в 16ч.30 м. немцы заняли Урицк, а мы должны были прорваться через это место, с ранеными. По дороге мы попали под большой обстрел. Один снаряд попал в радиатор машины и меня отбросило в сторону к трамвайной линии. Второй снаряд ударил в машину с ранеными, которые все погибли, в том числе и лётчик, которого я везла. Вторая машина, шедшая сзади, в которой ехали окопницы, – куда делась неизвестно. Я, и несколько человек, оставшиеся в живых, залегли в дорожную канаву. В это время, в стоявший на путях трамвай залез немец и начал обстреливать нас из автомата. Один военный, находящийся между нами, взял на себя командование и мы ползком вышли на взморье. Здесь со мной был какой-то раненый капитан, который просил меня не оставлять его одного и я также вывела его с собою. Здесь я была вторично ранена. Нам показал дорогу старик, по которой мы выбрались к Кировскому заводу. Мы были все страшно измучены. Нам попалась машина с пожарниками, мы подняли руки – машина остановилась и увидев нас в таком состоянии, что мы еле держимся на ногах, забрала нас и отправила в госпиталь.centralsector.narod.ru
После госпиталя я решила пойти в свою часть, где попала в комендатуру 108-го пограничного полка. Наш полк тогда стоял под Пулковом. Меня там все знали и назначили начальником санитарной службы. Здесь происходили бои местного значения и находясь там я вынесла из боя раненого майора Грек, а всего за несколько дней я вынесла с поля боя 18 бойцов с оружием. Сколько раненых было, столько я и выносила, потому что работала одна. Затем мы отошли ближе к Ленинграду.
На Большой Щемиловке упал снаряд, было ранено 37 человек, я им всем оказала помощь, все они были доставлены в госпиталь. Нашу комендатуру расформировали; начальник санитарной службы тов. Митрофанов отозвал меня к себе в свою часть. Тов. Митрофанов в связи со своим состоянием здоровья направил меня в 100-й госпиталь, где я работала начальником приёмного покоя. Затем тов. Митрофанов написал отношение в санитарный отдел фронта, чтобы меня взять обратно и меня направили в отдельный истребительный противотанковый дивизион, в качестве начальника санитарной службы, где я работаю и сейчас.
Стенограмма О.И.Сысоевой не могла быть ею подписана ввиду нахождения её на фронте и невозможности организации встречи с ней для подписи стенограммы.
Зав. фондами института [Подпись]
1942г.
сентябрь.
